Татьяна, 64 - 4 ноября 2011 11:19

[B][SIZE=+1][COLOR=red]И она встречает его — так вышло, у него простой и холеный вид. Ей за час до этого сообщили — он придет и сердце стучит, стучит, словно кто-то просится там наружу, и дыханье кончилось как назло. Может, он захватит с собою душу и вернет ей, - очень бы повезло. Но вот он пред нею — улыбка-детство, без успокоительных и души. И смотри на эту причину бедствий — дружески, хоть карандаши поломай в ладонях под барной стойкой, или хочешь — до синяков себя бей. Он с тех пор красивее вот на столько, и она настолько же вот черствей.
И они выходят курить в подвале, разговаривают о пустяках. Она молит — только бы не позвали и считает блики в его глазах. Он не смотрит прямо — то пальцы скрестит, то сумбурно жалуется на жизнь. И она смеётся на мысль о мести — ты хоть на ногах-то своих держись, ты хоть голову подержи-ка прямо, пораскованней, и смотри вперед. И о чем он думает? Нету драмы, а что больно — наверняка пройдет.
И в ее душе закипает радость и надежда — вязкая, словно клей. И она ругает себя за слабость, в этой сказке очень плохой злодей… Добрый, тонкий, в-общем, ненастоящий — ему не ружьё — леденцы дарить. И он снова станет ее пропащим, а она научится как-то жить.
И не ждать. Совсем. Загореться снова — кем-то старше, денежней и мудрей… Она очень хочет найти такого, но оно не любится. Хоть убей.
И когда придется им распрощаться — в этот раз, наверное, навсегда, она будет скомканно улыбаться, и на все вопросы ответит да. «Ты здорова?» «Счастлива?» «Оклемалась?» «Тебе больно? Горько? Уже не так?» Он её целует едва касаясь и уходит, что-то зажав в кулак. /c/[/COLOR][/B][/SIZE]

• 
• 
•