| Добро пожаловать на один из крупнейших сайтов знакомств для общения и отношений в сети интернет. На нашем ресурсе Вы можете найти новых друзей или крепкие отношения, случайные связи или настоящую дружбу. Обширная база анкет наших пользователей, поможет Вам найти именно того человека, которого Вы не смогли встретить раньше. Регистрируйтесь бесплатно на нашем сайте знакомств и получайте полный доступ ко всем его возможностям. |
Наверх
АлЁна, 40 - 5 июня 2012 12:05
[B]Семью придумали самые слабые
Прабабушки человека оказались перед дилеммой: с кем связать судьбу — с альфа-самцом или с непримечательной, но заботливой особью? Выбор в пользу последней привел к возникновению традиционной семьи и, в конечном счете, к торжеству человеческого вида.[/B]
У ближайших родственников человека — шимпанзе и горилл — привилегия оставлять потомство закреплена за альфа-самцами, но даже они не образуют со своими самками стабильных пар. Как так получилось, что у людей в конце концов безоговорочно победила семья? Почему моногамные пары встречается несравнимо чаще, чем гарем или коммуна в духе хиппи, где детей заводят и воспитывают сообща? Профессор Сергей Гаврилец из Национального института синтеза математики и биологии при университете Теннесси считает, что фиаско полигамии у древних гоминид определили самцы низкого ранга, которые стали предлагать самкам еду за секс. Свои доводы в пользу этой гипотезы он излагает в статье Human origins and the transition from promiscuity to pair-bonding, которую опубликовал журнал Proceedings of the National Academy of Sciences.
Гаврилец построил численную модель, которую опробовал на 4000 виртуальных поколений приматов — отсчитывая от первого самца, который решил пустить в ход новую стратегию соблазнения. Эволюция ставит каждую самку перед дилеммой. «Альфы» — носители лучших генов, которые помогут взрослым детям, если те пойдут в отца, прокормиться, победить соперников и завести свое потомство. Но пока дети беспомощны, они нуждаются в родительской поддержке, и тут «альфы» мало что могут предложить. Если даже альфа-самец добывает пищу вдвое лучше, чем «гамма», но завел потомство от десяти самок, то прокормить всех просто не сумеет.
Чем дольше длится взросление, тем важней кормилец. А у людей, по меркам животного мира, взросление особенно долгое. Прямохождение на пару с крупным мозгом в процессе эволюции сыграли с человечеством злую шутку. Тазовые кости, на которые у двуногих ложится особенно большая нагрузка, мешают рожать большеголовых детей — поэтому младенцы появляются на свет довольно незрелыми, и им родительская помощь нужна как никому другому.
Предлагая эту помощь, самцы низкого ранга заинтересованы в одном: чтобы самка, которую они кормят, не завела детей от «альфы». Гарантия моногамии — женская верность. Она и становится критерием отбора: вырастить потомство могут только те самки, которые не изменяют. Заботливые отцы из поколения в поколение выбраковывают изменниц, пока верность не закрепляется как поведенческий признак. Мужская ревность в ее самых разрушительных формах — эхо этого процесса. Даже если за измену не убивали, а просто бросали, то шансы выжить у самки с детьми стремились к нулю. Гаврилец называет такой отбор «самоодомашниванием вида»: самцы выступают в роли селекционеров, которые превращают дикое и независимое животное в постоянного спутника.
В такой схеме нет и намека на равноправие полов. У моногамного поведения самца и самки разные мотивы. Примат-самец, если он «бета» или «гамма», не изменяет только потому, что, несмотря на плохие гены, с большим трудом добился внимания одной самки и на большее рассчитывать не может. От измены его удерживает только дефицит предложения, и «альфы» по-прежнему ничем не связаны. Зато верность самки — инстинкт, который выработался и закрепился в популяции в процессе отбора. «Альфы» не теряют для нее привлекательности, однако, например, союз с «бетой» накладывает обязательство не изменять.
Правда, та же самая модель дает понять, почему попытки объяснить сложные социальные взаимодействия у людей в терминах «альф» и «гамм» не несут особого смысла: эти категории годятся там, где борьба важнее для успеха, чем забота. На протяжении всех 4000 поколений самцы, как и самки, тоже раз из разу оказывались перед выбором - на что потратить время и силы. Один вариант — доказывать свое превосходство, соревнуясь за статус «альфы». Другой — добывать пропитание для партнерши и детей. Во времена полигамии первый вариант был единственным способом передать гены следующему поколению, и с этими генами — инстинкт борьбы за статус. С тех пор, как появление семьи преподнесло «гаммам» контрольный пакет в генном пуле, критерии отбора изменились. Вместе с ними изменилась и структура общества — к примеру, появились и были осознаны родственные связи, про которые бессмысленно говорить применительно к полигамным стаям. Если сравнить современные популяции людей (7 миллиардов) и шимпанзе (200 тысяч), становится ясней, что это была не самая худшая в истории смена курса.
Борислав Козловский, Сноб.Ру
Прабабушки человека оказались перед дилеммой: с кем связать судьбу — с альфа-самцом или с непримечательной, но заботливой особью? Выбор в пользу последней привел к возникновению традиционной семьи и, в конечном счете, к торжеству человеческого вида.[/B]
У ближайших родственников человека — шимпанзе и горилл — привилегия оставлять потомство закреплена за альфа-самцами, но даже они не образуют со своими самками стабильных пар. Как так получилось, что у людей в конце концов безоговорочно победила семья? Почему моногамные пары встречается несравнимо чаще, чем гарем или коммуна в духе хиппи, где детей заводят и воспитывают сообща? Профессор Сергей Гаврилец из Национального института синтеза математики и биологии при университете Теннесси считает, что фиаско полигамии у древних гоминид определили самцы низкого ранга, которые стали предлагать самкам еду за секс. Свои доводы в пользу этой гипотезы он излагает в статье Human origins and the transition from promiscuity to pair-bonding, которую опубликовал журнал Proceedings of the National Academy of Sciences.
Гаврилец построил численную модель, которую опробовал на 4000 виртуальных поколений приматов — отсчитывая от первого самца, который решил пустить в ход новую стратегию соблазнения. Эволюция ставит каждую самку перед дилеммой. «Альфы» — носители лучших генов, которые помогут взрослым детям, если те пойдут в отца, прокормиться, победить соперников и завести свое потомство. Но пока дети беспомощны, они нуждаются в родительской поддержке, и тут «альфы» мало что могут предложить. Если даже альфа-самец добывает пищу вдвое лучше, чем «гамма», но завел потомство от десяти самок, то прокормить всех просто не сумеет.
Чем дольше длится взросление, тем важней кормилец. А у людей, по меркам животного мира, взросление особенно долгое. Прямохождение на пару с крупным мозгом в процессе эволюции сыграли с человечеством злую шутку. Тазовые кости, на которые у двуногих ложится особенно большая нагрузка, мешают рожать большеголовых детей — поэтому младенцы появляются на свет довольно незрелыми, и им родительская помощь нужна как никому другому.
Предлагая эту помощь, самцы низкого ранга заинтересованы в одном: чтобы самка, которую они кормят, не завела детей от «альфы». Гарантия моногамии — женская верность. Она и становится критерием отбора: вырастить потомство могут только те самки, которые не изменяют. Заботливые отцы из поколения в поколение выбраковывают изменниц, пока верность не закрепляется как поведенческий признак. Мужская ревность в ее самых разрушительных формах — эхо этого процесса. Даже если за измену не убивали, а просто бросали, то шансы выжить у самки с детьми стремились к нулю. Гаврилец называет такой отбор «самоодомашниванием вида»: самцы выступают в роли селекционеров, которые превращают дикое и независимое животное в постоянного спутника.
В такой схеме нет и намека на равноправие полов. У моногамного поведения самца и самки разные мотивы. Примат-самец, если он «бета» или «гамма», не изменяет только потому, что, несмотря на плохие гены, с большим трудом добился внимания одной самки и на большее рассчитывать не может. От измены его удерживает только дефицит предложения, и «альфы» по-прежнему ничем не связаны. Зато верность самки — инстинкт, который выработался и закрепился в популяции в процессе отбора. «Альфы» не теряют для нее привлекательности, однако, например, союз с «бетой» накладывает обязательство не изменять.
Правда, та же самая модель дает понять, почему попытки объяснить сложные социальные взаимодействия у людей в терминах «альф» и «гамм» не несут особого смысла: эти категории годятся там, где борьба важнее для успеха, чем забота. На протяжении всех 4000 поколений самцы, как и самки, тоже раз из разу оказывались перед выбором - на что потратить время и силы. Один вариант — доказывать свое превосходство, соревнуясь за статус «альфы». Другой — добывать пропитание для партнерши и детей. Во времена полигамии первый вариант был единственным способом передать гены следующему поколению, и с этими генами — инстинкт борьбы за статус. С тех пор, как появление семьи преподнесло «гаммам» контрольный пакет в генном пуле, критерии отбора изменились. Вместе с ними изменилась и структура общества — к примеру, появились и были осознаны родственные связи, про которые бессмысленно говорить применительно к полигамным стаям. Если сравнить современные популяции людей (7 миллиардов) и шимпанзе (200 тысяч), становится ясней, что это была не самая худшая в истории смена курса.
Борислав Козловский, Сноб.Ру
Добавить комментарий
Комментарии: 0
