Ирина, 59 - 23 сентября 2012 18:07

Колобок. Читая его, я поняла, что мир бывает жестоким, окружающие коварными, а родители безответственными.


Секс, ребята, это ни о чем. Так, если в чистом виде. Все-таки главное в жизни - это поговорить. Я даже не знаю, кто к сексу относится проще, мужчины или женщины. Правда, не знаю, и не клюйте меня за это.
Один раз когда-то был я на сайтовских посиделках. Ну, посидели хорошо, повыпивали, поржали, и одна барышня молодая и красивая, пропитавшись сипатией, спросила меня прямо:
- Ты же один живешь? Хочешь, я к тебе поеду?
В принципе - ровесница, мне тогда полтинник был, и ей где-то тридцать. Ничего выдающегося. Ничего особенного или запоминающегося.
А вот утром, когда сели завтракать, как разболтались!... Полдня протрендели, не остановиться было никак. Барышня вечером уезжала как раз, к жениху в Москву, замуж выходить. Любовь у них сильная была. И чего-то мы так душевно поговорили, в обед собрали барышне питания всякого в дорогу, отвез ее на вокзал, поцеловала она на прощание меня в щечку...
Я тоже напутствовал ее:
- Будь честной женой, мужа не обижай, да про Бога не забывай!
Больше я ее не видел никогда, но помню только, что как человек - очень хорошая. А как звали ее - не помню, хоть убейте. Да собственно, это и неважно. Мне сам случай понравился, как таковой.
Рубрика: цитаты взято от Странник Кот

Людям свойственно тянуться к жизнелюбам. Действительно, кого может заинтересовать зануда или угрюмый мизантроп? Оптимизм и жизнелюбие привлекают всех, это аксиома.
Я вот когда-то встретил на сайте очень жизнелюбивую женщину. Она была литератором, занималась переводами, сразу же похвалила меня за мою писанину, и я, конечно же, ужасно заинтересовался. Это же очень приятно, когда к тебе проявляют такой интерес....
Знаете, когда лучше всего увидеться? Утром! Утром всегда всё без обмана. Утром всё непринужденно. Утром можно просто поболтать и выпить кофе на пару. Ха-ха, я ужасно мудр, я все делаю правильно!...
Литераторы работают дома. Они пишут по ночам. Утро у литераторов свободно по определению, ибо им неведома обычная людская суета.
В десять утра, по пути на работу, я позвонил писательнице, находясь в ее районе, и попытался весело напроситься на кофе. Непринужденно, со своими пирожками.
- Десять минут! - радостно откликнулась славная женщина. - Стой на углу, я сейчас выйду! Только обязательно меня дождись!
Десять минут - это пустяк. Я, как кот, ходил на мягких лапах вокруг своей машины, поглядывая в окошки и приглаживая прическу. Работа подождет, приеду позже на часик, ничего страшного...
Через сорок минут я заскучал. Через час позвонил на работу и узнал, как там идут дела. Еще через двадцать минут я не выдержал и перезвонил писательнице.
- Всё, бегу! Я же женщина, мне же надо собраться!...
Действительно, выбежала. Всего-то - час сорок.... Я уже был как на иголках и ругал себя последними словами за такую неосмотрительность. Ладно еще, что женщина была славная. Этакая симпатичная оптимистка. Оптимизм из нее просто пёр.
- Боже, как я люблю ранее утро в Ленинграде! Как я люблю это солнышко, эти набережные и мостовые! Знаешь что, поедем в мое кафе! Никому это место не выдаю, но место - замечательное!
Поехали в ее кафе. Кафе оказалось шашлычной ресторанного типа.
- Обожаю это место! Какое здесь подают харчо! А бастурма!... Ты в жизни наверняка не ел такой бастурмы!...
Видимо, я оказался благодарным слушателем, и истосковавшаяся по человеческому общению писательница тарахтела, не умолкая. Она тарахтела, пока с аппетитом заправлялась нажористым супом харчо, когда восторгалась шашлыком и армянским салатом; она говорила цветистые тосты, опрокидывая в себя рюмки с коньяком... Я пил кофе и мрачно прикидывал, успеет ли мой ученик Сашка доделать жестянки к приезду заказчика, и не накосячит ли без меня. Блин, надо, конечно, мне лично там быть, хотя кое-что можно и на завтра перенести, но это очень некстати...
Наконец, сытая и довольная литераторша, слегка покачиваясь, покинула шашлычную. Я вякнул было про работу, но был решительно прерван:
- Я не желаю ничего слышать! В кои-то веки я могу показать понравившемуся мне человеку дорогие для меня места в Питере! Ты обязательно должен увидеть эти деревья на набережной Крюкова канала! Они потрясающие! Это ведь каких-то десять минут!
Из-за десяти минут мне мелочиться было стыдно. Пришлось идти.
Через полтора часа, уйдя от машины совсем далеко, на другой конец города, я впал в депрессию. Писательница же не унималась:
- Знаешь, куда я тебя веду? Здесь, буквально рядом, живут мои знакомые, совершенно замечательные люди! Думаю, что ты будешь просто потрясен, узнав, кто они такие! Я просто обязана их с тобой познакомить!
Тут я уже не выдержал и взмолился:
- Зинаида! Даже не так - дорогая Зинаида! Я не пойду ни к каким знакомым! Я всего лишь хотел выпить с тобой по чашечке кофе! У меня рабочий день, я его уже потерял, и меня завтра кастрируют, я это чувствую! Сейчас мы в темпе берем такси и возвращаемся обратно!
- Ну извини, извини.. Я не думала, что у тебя это так серьезно...
Дальше я вел себя не совсем по-джентльменски. Берясь за дверь своего авто, я сказал писательнице с грустию в голосе:
- Прощай, Зинаида! Ты тронула мое сердце, но жестокие обстоятельства разлучают нас, и я уезжаю, переполненный печалью!
Хлопнул дверцей и вдавил газ. Всю дорогу до своей работы я думал исключительно матом. Твою маман, все уже с работы - я на работу....
Потом ничего, успокоился. Хлопнул в мастерской рюман коньяку и до полночи наверстывал упущенное.
На следующий день вечером литераторша Зинаида позвонила мне.
- Ты чем сейчас занимаешься? Отработал уже? Поехали кататься по ночному городу до самого утра?
Мне стало нехорошо.
- Не поеду.
- Почему? У тебя сломалась машина?

• 
• 
•