Цезарь, 41 - 9 октября 2012 09:33

Алена, тем временем, знакомила меня с квартирой. Показала место моей дислокации. Видимо, мне предназначалась родительская спальня. В первую же ночь под подушкой я обнаружил изделие No2 баковского завода резиновых изделий. Оно было, к счастью, не использованным. Основательно же наши люди готовились к переезду на чужбину.Два года, как они жили в Америке, а все еще предохранялись с помощью грубой советской резины.
Или частота сношений была мизерная, или они выгребли с собой годовой презервативный запас маленького украинского городка.(Мои родители, живущие теперь в Израиле, рассказывают, что у них есть друзья, которые до сих пор еще используют советские электрические лампочки. И это после 18 лет пребывания в эмиграции!)
Так вот. Опочивальня была крошечной — еле вмещалась двуспальная кровать, тумбочка с черно-белым телевизором и выкрашенный белой краской шкаф. Окно было размером чуть больше телевизора. Открывалось, как в электричке — сверху вниз. Вид из окна потрясающий — на расстоянии полуметра глухая стена из кирпича все того же цвета высохшего говна. Протянув руку, ее можно было потрогать. Но я был рад и этому. Учитывая, что последние полгода я ночевал в ленинской комнате общежития пединститута, какие могут быть притязания. Дома мы были одни.
Зашли в комнату, где проживала моя будущая жена.Стены увешаны постерами из журналов — Ванн Дам, «New Kids on the Block», Мадонна, еще какая-то хрень.
Леля с размаху грохнулась спиной на диван. Потянувшись, произнесла в истоме:
-Слава богу, у меня вчера менструация началась!
Так и сказала, по-медицински сухо, цинично и очень противно — «менструация». Я опешил.
- А то, я боялась, что «залетела» от Вадика — продолжала вещать моя будущая фиктивная супруга.
Я тупо молчал, разглядывая бицепсы настенного Ванн Дама. Пытался не покраснеть и силился понять, зачем мне нужна столь ценная интимная информация.
Теперь догадываюсь. Таким образом, она давала понять, что находится на совершенно другом уровне внутренней свободы. И что два года проживания в демократической стране не прошли для нее зря. И что, якобы, как все американцы, она стала раскрепощенной, сбросила с себя оковы ханжества.
Конечно, чистой воды бравада... Но ей хотелось, чтоб я так почувствовал. Почувствовал я совершенно другое. Такое впечатление, что в воздухе запахло бинтами.
Дальше — больше. Совершенно неожиданно для моей психики она стала вываливать на меня поток информации о её интимном житье-бытье. Я очень быстро узнал, о том, что она встречается с добропорядочным мальчиком из скромной минской семьи — Вадиком. Спит с ним больше для порядка, чем для удовольствия. А вот Гурген из Бухары, тот в постели безостановочный комбайн, хорош, как бог, но они «посрались» из-за его патологической ревности и восточной взрывоопасности. Ею овладевали сомнения, по какому пути пойти — спокойному и пресному или сладкому, но рисковому. Моего совета она не требовала. За следующие полчаса я был посвящен в то, что во время секса ей особенно нравится сосать большой палец ноги партнера, а тех нечувствительных дурочек, которые не знают, что такое прелести глубокого минета, она просто презирает.
Мне нужно было как-то начинать разговор о собственной свадьбе. Но, почему-то, не было желания.
Девушка все сделала вместо меня. Мимоходом, скороговоркой, сквозь частокол слов о прелестях полноценной половой жизни, Алена выдавала следующий текст:
- Расписываться нет смысла. Мы узнавали у лойеров (юристов). Это ничего не даст. Надо будет подавать на статус беженца по религиозным и политическим мотивам. На Брайтоне есть хороший русский лойер. Она за полторы тысячи в три этапа все сделает. Тебе уже назначен «апойтмент» на завтра. Мама тебя записала.
Она даже вспомнила название этой юридической забегаловки — то ли «Зоя lower Brighton inc.», то ли «Фаина & co». Я так понял — это было первое место, куда мне предстояло одеть бабочку.
-Веселый поворот — подумалось мне. Становиться беженцем по религиозным и политическим мотивам я был не готов.
Девушка щебетала дальше. Я пытался размышлять. Ничего не получалось...

... А что Леля? Она мне подарила 10 долларов и ушла вечером мириться с Гургеном. Наверное, беспонтовый в сексуальных утехах Вадик не давал ей возможность во время секса сосать большой палец ноги.