Александр, 61 - 30 ноября 2012 23:38

Не успела. Навеяно прочитанным в дневах
Вот же угораздило! Ну дууура! Пьяная дура! Оооой, ну и идиооотка! Она медленно шла по раскисшей до липкой грязи дороге, трясясь от холода и тщетно кутаясь в старую вязаную кофту - осень ещё была ранней, но по ночам уже холодало крепко, а к утру вообще стыло. А может и не осень виновата? Может это её так с похмелья бъёт? Столько пить... Пить было с чего. С горя... Умер он. Взял - и умер. Вроде внезапно, а вроде... Шестьдесят мужику не возраст, вон Кузьмич - всю жизнь пьёт и до 73 дожил. И ещё всех переживёт. Проспиртовался, что ли? Как лягушка в банке из учебника зоологии - она помнила, сама когда-то в школе биологию преподавала. Когда-то... Умер... И вроде как всё сразу умерло... Ему шестьдесят, ей сорок... Мезальянс? Да какой - на хрен! -мезальянс! Сейчас кругом ещё круче - ему 60, ей - тридцать. А то и двадцать. И о мезальянсе ни слова. Словно даже название такое забыли. Вроде мода такая пошла. И ведь не только мужики, но и бабы во все тяжкие ударились. Одна что ли Пугачёва с Бабкиной? Колотило... Озноб... Это ж надо до такой степени напиться, чтобы очнуться на кладбище! Ночью! На его могиле! Кошмар! Как преданная собака. Хатико, блин - дура! Ирина шла, подскальзываясь на осенней распутице, и ругала себя напропалую. Дура, дура! Идиотка! Правильно Ленка говорит -сопьёшься, нафиг! Возьми себя в руки... Правильно. Всё правильно. Так нельзя... А как можно? Как? Если только его вспомнит - и как по сердцу бритвой! Да и не бритвой - словно кочергой раскаленной -докрасна раскаленной - и прямо в сердце, в мякоть, в аорту - и шипенье, и дым чадный горелым мясом, и боль... Адская боль... Душу рвёт... Мозги вскипают... Больно... До жути... Коля... Николай.... Ну как же ты так... Умер... Ведь крепкий мужик был, огого какой крепкий - кому как не ей знать! Сграбастает её бывалочи, на руки подхватит, изомнёт всю, словно узлами вяжет, расцелует, искусает нежно, на кровать, на диван - да на что попало! - бросит ииии.... Аж задыхается она - вот ведь силища в мужике была! Никогда до него такого не испытывала. Говорят же мужики похваляясь глупо - она типа аж на стенку лезла. Какой там на стенку - на крышу! На сосну высоченную, что возле их дома росла. На небо! Это же что-то необычайное было, что-то необъяснимое, зверь, лев, носорог! И ведь - шестьдесят лет! Бывало идут по посёлку - он седой, но крепкий, статный, однако всё равно же в морщинах, лысоват - возраст-то видно, не спрячешь, а она стройная, красивая, с пышной копной волос - никогда ей и сорока не давали - и все кто завистливо, а кто со злым сарказмом вслед смотрят - ишь,кобель старый, оторвал молодуху, что он с нею ночью-то делать будет, козлина. А она-то - дууура! Хо-го, бабоньки, вам и не снилось! И не только ведь телом, но и душой... Любил её крепко - да какое там любил - обожал! Пылинки сдувал. Работать ты не будешь.Если только по хозяйству что. Но и по хозяйству в основном всё сам -рукастый был. Не только дров нарубить, грядки вскопать, но и на кухне - даже корову сам доил... Она школу и забросила. С нынешними детьми не столько знания нужны, сколько нервы бычьи. Жила с ним как за каменной стеной. Он и был - как камень. Как стена. Крепостная... И так у них 8 лет душа в душу пролетело, как один день. Да он и был один - один долгий долгий день - яркий, солнечный, тёплый... Никаких забот Ирина не знала - только любила его безмерно. И он её. И откуда что бралось - деньги, вещи, еда. Он как-то всё незаметно умел. Даже разговоров про насущное, суетное почти не вели. думали вот так век вековать будут. А тут... Ночь... Кончился день... Резко... Вдруг... Как обвал... Как взрыв... Сколько нашла денег в доме - почти всё на похороны да на поминки его потратила. Ни жена бывшая, ни дети его - никто не пришёл. Ненавидели его. Зато когда она с похорон и поминок вернулась, а вещички её у калитки в узелках стоят в их простынки завязанные. В те простынки, которые ещё помнили силу его тела и его любви... Пошла прочь, сука! - вот и весь сказ. ты здесь никто, ты ему не жена была, нерасписанная... Никаких прав у тебя... Она и пошла. Сука ведь. Бесправная... А идти куда? Хорошо Кузьмич - добрая душа, даром что пьяница - к себе пустил на постой. - Только ведь это... пью я, дочка. Крепко пью, ты как? Не спужаешься? - словно извиняясь, виновато предупредил он её. Как-будто кто-то в их посёлке не знал этого. Домик его вроде на отшибе, но посёлок-то небольшой - все на виду. обо всех всё известно - тем более, посёлок-то дачный. А что на даче ещё делать, как не за соседями наблюдать? Кому делать нечего... А чуть подале домика Кузьмича и то самое кладбище, где она Николая то и схоронила. Словно Господь её надоумил к Кузьмичу податься - чтоб, значица, рядом с Колей быть... - Ты, дочка, это... Как его...Горе, стало быть, у тебя крепкое. Ты плачь, плачь. дочка, ты меня, старика, не стесняйся. Я ж хучь и пьяница - а много чего видал.Да и сам натерпелся от жизни-то нашей. Я те, душа моя, так скажу - по секрету - я ведь бывало и сам плачу, да, вот те крест! - Кузьмич суетно крестился. - Стаканец прыму, и... плачу. У меня ж тоже есть за что слёзу то уронить. Ох,Царица Небесная. у всех у нас. горемышных, есть за что слёзы лить. И у бедных, и у богатых... Рассея - одно слово... Потому как души наши рассеяны по белу светушку...P S

• 
• 
•