Александр, 61 - 2 декабря 2012 22:17

Не успела. Продолжение.
Так она у него и осталась. кузьмич раньше бывало наведывался к ним в гости - сядут с Николаем в беседке во дворе, Коля разольёт своё домашнее в стаканы и сидят, цедят, за жизнь калякают. И её рядом усадят. - Гляжу я на зтебя. Петрович, - обращался к Николаю Кузьмич, - и сердце моё радуется. Справная у тебя жена, Петрович, душевная. И ведь по глазам вижу - ох как любите вы друг-друга, аж искритесь! - Ладно тебе, Кузьмич. мы ж с ней не расписаны, в ЗАГСе не были -какая же она жена? - А ништо! Ништо! Какой-такой загас? Жён не загас делает, а Господь Бог! А ёму печатей этих не надобно! А с печатями много ли нажили? В том же загасе и разбегутся. А вот когда пред Господом - от него куды ж разбежисся? Потому и живёте вы душа в душу, что Господь вас душами соприкоснул да сростил сперва-наперво, а ужо потом телами. И потому то вам много чего и не надобно, от чего у других мозги плывут и глаза застит - машины там, шубы да прочая хрень... И правильно. По-божески это. Ну рази ж можно ТАК любить за шубу? А в посёлке люди что говорят -я ж почитай со всеми в ладу живу, со всеми пивал - ой зубами скрежещут-завидуююют! Оне же своим и шубы, и платьюшки какие мондельные, а... нет того, что у вас. И вроде за что тебя любить-то, дремучего? Ан правильную бабу не обманешь, Николай, она жа сердцем всё видит и чует. Ей - правильной-то - человек нужОн, а не шуба... - Да купил я ей шубу, Кузьмич, купил, норковую, - смеялся Николай, - Только она её не носит, так и висит - моль радует... А шубу-то детишки да супружница бывшая Ирине не отдали... Много чего не отдали... Да и пусть. Какая тут шуба, когда Коли уже нет... Наконец пришла... Дверь у Кузьмича никогда не закрывалась - а что там брать у старого вечно подвыпившего бобыля? Ирина дрожа и всхлипывая толкнула скрипучую створку, просто ввалилась в полутёмные сенцы, оттуда - в дом. Кузьмич сидел за столом, на котором - как всегда - стояла наполовину опорожненная бутыль. - Охти Господи, - изумился старик, - И где же это наша барышня странствует? Бааатюшки, Иринушка, да на тебе лица нет! А ноги-то ноги - где ж ты так изгваздалась, дочка? Он подскочил суетливо, взял её за руки, подвёл к столу. - Ну ледышка, ну альсберх натуральный, ты ж заболеешь! Иззябла вся. измёрзла! Нут-ка давай-давай, присядь-ка, я чичас-чичас... Он споро наплескал ей с полстакана какой-то прозрачной жидкости, остро пахнущей спиртом и чем-то... вроде как хлебом, что ли? Ирина, крупно вздрагивая, села на табурет, взяла протянутый стакан - рука дрожала, жидкость едва не выплёскивалась - залпом выпила, поперхнулась. Жидкость взрывно обожгла горло, внутренности. - Оооот так! Умница! - дедок принял стакан, поставил на стол, - Вот молодец! Эта самогоночка знатная - меня одна старуха-ведьма снабжает, - рассмеялся он, - так шта не такой уж я и древний -ишшо по бабам бегаю! Он опять заквохтал смеясь и поправился: - Ну по бабкам... По ведьмам. Самоё моё! Как? Жива? Ирине стало тепло и уютно - самогонка действительно была волшебной. Словно густой и плотный туман на неё опускалось безразличие. - Где ж тебя носило, царица моя? - дедок лукаво выглядывал из-под седых кустистых бровей. - На кладбище я была, Кузьмич... Куда мне теперь ещё ходить...-мрачно поведала женщина. - Ну да, ну да,. - пожевал губами старик и взгляд его медленно погрустнел, - ну да... дело-то такое... Ах ты, Господи, Николаюшка... Он плеснул себе, прошептал что-то типа - упокой его душу - выпил. Помолчал. - Ну как? Согрелась? Повторить бы тебе - чтоб хворобь какая не забралась. Да и для души полезно. В таком-то разе... Он налил ей ещё. - Я, Кузьмич. боюсь пить... - Что так? - вскинул брови старик. - Я ведь - пока тебя не было - бутылку выпила - не могу, забыться хочу... А ещё лучше - помереть... Старик понимающе покивал головой, но пальцем погрозил: - Это ты брось - помереть! Не гневи Господа! Он сам знает - кому когда к нему. Сам призовёт... - Знает он. - зло бросила Ирина, - А зачем Николая забрал? Что он ему... Она не договорила, всхлипнула громко и замолчала, уткнувшись губами в ладонь. - Я ведь выпила и сама не помню - как на кладбище пошла. И как там свалилась. Прямо на могилу... Очнулась - темно... Кресты... Собаки воют... - Страшно, поди? Спужалась? Ирина подумала, вздохнула. - Нет, Кузьмич. Не страшно. Самое страшное уже случилось... Она взяла стакан, медленно выпила. До дна. - Вот и славненько! - одобрил Кузьмич. - Ты это... ложись, дочка. Я те в твоей клетушке ужо и подушки взбил - пуховые. Ведьма та дала - для тебя. Так что есть добрые люди, есть, дочка. Не одна ты на белом свете. И я не один... Поспи-поспи - тебе ой как надо... Ирина пошла. Легла и заснула - вернее забылась каким-то провальным тёмным сном... Проснулась... Темно... Голоса... Один - Кузьмича, его ни с кем не спутаешь. другой - мужской. явно помоложе, но какой-то крепкий, твёрдый. Прислушалась... - А вот ты мне и скажи, мил-человек. - голос Кузьмича. - Зачем же тогда людишки живут - горе мыкают? Пошто же вы их со своим Отцом Небесным на жизнь спроворили - мучаться? Я ведь дооолго живу, аки Жид Вечный, мнооого повидал - и вот шта я тебе скажу -и богатые мучаются, и бедные. Бедные - от нужды непосильной да от стремления к богатству. богатые - от зависти и страха - а вдруг бедные всё отымут. Рази ж это жисть? И получаеца - и тем маета и мука, и другим... Продолжение следует.

• 
• 
•