Марина, 56 - 16 октября 2013 23:22

Эта интроспекция была найдена мной на одном из форумов.

***************************************************************

1.
Ты был чистый лист бумаги. Белый-белый, без единого пятнышка. В который можно было вписывать всё, что угодно. Или рисовать. Карандашами цветными, или даже красками.
Ты был чистый лист. И ты ждал. Тебе нужно было, очень нужно было, чтобы кто-то увидел твою распахнутую настежь чистоту. И захотел вписать туда своё имя. И нарисовать повесть или сказку.
Я была. я была. просто я. И тоже ждала. Очень ждала, что кто-то придет и скажет:
- Вот, просто белый лист. Для тебя. Нужен?
И в моей уставшей от долгого ожидания душе солнечными зайчиками затанцует радость и вприпрыжку понесётся:
- Нужен! Нужен! Нужен! Конечно нужен! Очень-очень нужен!
И я увидела. Увидела то, что не смог увидеть никто другой. За сотни километров. В маленькое окошко монитора. Там, конечно, были слова, твои слова на белом листе. Слова, написанные для кого-то другого, не для меня. И лист был не настоящий, его нельзя было даже потрогать. И слов было много, и они были красивые. Но дело не в том листе и не в тех словах. Потому что настоящий чистый лист был ты. Я это увидела сразу.
И ты пришёл.
Много лет на полке в моём шкафу стояла коробочка, перевязанная пёстрой лентой. Там - цветные карандаши, очень красивые, и ещё краски, яркие-яркие. Я долго их выбирала. И выбрала самые лучшие. А потом аккуратно сложила. Чтоб нарисовать когда-нибудь повесть или сказку. Когда придёт время. Это было уже много-много раз, только во сне. А потом я просыпалась. И мне очень хотелось нарисовать свою сказку по-настоящему. Я часто брала в руки коробочку с пёстрой лентой и представляла, как это будет. А потом ставила на место. И ждала.
В тот день в первый раз я развязала ленту. Разложила карандаши. Взяла в руки кисть и краски. И это неважно, что я никогда не рисовала настоящей кистью и настоящими красками. Сердце мягкими волнами разливало по телу нежное-нежное. Я стала рисовать, мягко прикасаясь к белому, чистому...
Я стала рисовать самую лучшую в мире сказку. По-настоящему.
Ты только не спрашивай, почему. Я не знаю.
Может быть, это ветер. Ветер, который с яростной силой стихии рванул вдруг оконную раму; ветер, который пригоршнями бросал и бросал в комнату засохшие листья в перемешку с холодными каплями. И что-то было очень знакомое в этом неистовстве, и в этих озябших листьях, и в унылом скрипе двери. Что-то слишком знакомое...
Мерный стук распахнутого окна возвращал нас в реальность - и тогда мы растерянно смотрели друг на друга... и опускали глаза. Потому что оба знали про то, что лист уже перестал быть белым и чистым. Про то, что я забыла свою сказку, и как рисовать кистью и красками, тоже забыла...
Я боюсь смотреть в тот угол. Я совсем уже не ребёнок, но в моей комнате есть такой угол. Рядом стоит стул и ещё всякая всячина, так что его почти не видно. Но я всегда знаю, что он есть. Каждый день я убираю свою комнату: мне нравится, когда в ней порядок и всё лежит на своих местах. Я выметаю пол, потом протираю пыль, потом включаю ноут и смотрю в монитор. Я ныряю в мир слов, важных и нужных, чтоб не смотреть туда. И тогда почти забываю о том, что он есть - тот угол.
Там разбросанные карандаши и потускневшие растёкшиеся краски.

2.
Послушай, это неправда. Неправда, что бывает поздно и ничего уже сделать нельзя. Можно. В любой точке можно начать всё сначала. Пока есть ещё "мы" - можно начать сначала. Только про это почти никто не знает.
А это очень просто. Но почему-то всё по-настоящему простое кажется самым сложным, и мы настолько в это верим, что сама вера становится непроницаемой стеной между настоящим и тем, что кажется нам. Мы с тоской прислушиваемся, как стучит в горячие виски:
- Не-воз-мож-но.
И уже не сопротивляемся. Отворачиваемся и покорно бредём прочь, пристально всматриваясь в листья на мокром асфальте, как во что-то очень значительное.
И уже не оглядываемся назад.
Ты не верь. Даже если видишь стену, и она кажется настоящей.
Она кажется. Её нет.
И всё, что происходит сейчас - все эти недоразумения, непонимания, разногласия - всё это тоже кажется. Всё это надуманное, фальшивое. Это то, что ты и я создали сами - каждый из своих привычных представлений, ожиданий, претензий, обид, разочарований. И слова. Великое множество слов, которые уводят всё дальше и дальше.
Всё это ненастоящее. Его нет.
Настоящее - есть. И всегда будет.
Настоящее - это чистота человеческого сердца, открытого навстречу.
И всё. Больше ничего.
Но почему, почему мы так отчаянно цепляемся за фантом, будто от этого зависит вся наша жизнь - от фантома наших представлений о происходящем, искажающих всё до неузнаваемости? И мы уже не узнаём друг друга, и человек в комнате кажется вдруг бесконечно чужим. А того, который ещё совсем недавно был теплом, льющимся прямо в сердце - того уже нет. И ты думаешь: это был какой-то обман, а теперь я вижу реальность как она есть. И я думаю так же.
Мы оба думаем, думаем.
А потом уходим.
В разные стороны.
Это и вправду обман. Только наоборот. И выглядит это какой-то изощрённой шуткой: кто-то взял и вывернул всё наизнанку, и нам чёрным видится белое, и мы мнимое принимаем за настоящее.

Мне кажется иногда, будто мы актёры в какой-то нелепой драме абсурда. И недоразумения возникают, разрастаются, накапливаются по известному всем и многократно отработанному уже сценарию. И чувствуется с самого начала, что всё это понарошку. Но каждый отыгрывает свою роль, очень старательно и ответственно, не нарушая ни единым словом, ни единым жестом структуру чьего-то бесовского творения. Чьего? И игра почти безупречна, и финал давно известен. И мы отличные актёры, с головой ушедшие в роли. И каждый знает, что всё как надо, что всё он делает правильно: он так