В поиске, 57 - 30 октября 2013 09:07

Одиночество преследовало его. Он пытался обмануть судьбу. Он пытался жить иллюзиями. Он страстно хотел поверить в мир, созданный его воображением. Каждый, кто его знал, видел в нем веселого, общительного, жизнерадостного человека. В нашем мире люди часто общаются с себе подобными только поверхностно, не пытаясь заглянуть в глубь души. Поэтому никто не замечал этого холода. Холода, скрывающегося в глубине его взгляда, холода, пробивающегося блеском глаз. Но это был блеск векового льда. А люди принимали случайный отблеск за горение души.
Он был весел, он излучал оптимизм, он пускался в любые авантюры со всем пылом своей страстной натуры. И только оставаясь наедине с самим собой, его поглощала нестерпимая, жгучая, отчаянная волна холода, холода одиночества. Вера в то, что есть в этом мире душа, способная понять и разом растопить лед, с каждым мгновением его жизни таяла. Да он и не пытался уже искать. Взгляд его все больше был обращен в себя, окружающие стали частью мира, который медленно скользил мимо, не задевая и не трогая его воображения.
По инерции он еще присутствовал где-то, говорил какие-то слова, расточал ничего не значащие улыбки, делился собой, тем, что и было его Душой. Но ряды его друзей редели. Да иначе и не могло быть в этой жизни - рано или поздно каждый меняется. И тогда тонкие нити, связывающие души, рвутся. Ведь скупость теплых слов не всегда можно при встрече компенсировать количеством рассуждений о погоде.
Все больше времени он стал посвящать мечтам. Но это были другие мечты.От детских их отличало отсутствие наивных надежд и веры в святость и идеальность этого мира. Просто он стал мудрым. Мудрым и молчаливым. А еще заботливым. В том смысле, что он чувствовал себя обязанным ограждать знавших его людей от себя самого. В тайне надеясь, что такая мудрость минет их. И они по-прежнему будут открыто смотреть на мир, не усложняя его и задумываясь о печальном.
Это стало его образом жизни. Самоизгнание, одиночество как способ излечить самого себя и не дать заразиться другим. Это стало его самопожертвованием. Добровольной схимой, на которую он обрел свою душу. Только там - в мире, где души человеческие освобождены от условностей и забот мирской жизни, только в этом бескрайнем просторе, где вечно зеленые поля, где теплые лучи солнца отражаются миллионами искр росы на молодой траве, где над миром счастья и радости царит вечная радуга, только там иногда можно было услышать этот пронзительный крик истерзанной Души, которая уже знает, где ей должно обитать, но еще не может: "Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОГУ.".
ОНА

Ей все удавалось легко. Были и взлеты и падения, разочарования и радости - как в жизни каждой девчонки, сначала мечтающей о прекрасном рыцаре, потом о самоутверждении. Спустя годы, с чуть философской высоты, она реально оценивала жизнь и людей и не ждала манны небесной. Успевшая расстаться с идеалами, успевшая познать и боль утрат, и горечь обид. Воспринявшая эту жизнь целиком, убежденная, что все уже было, что мечты - удел юности. Обремененная текущими делами и заботами. В меру ветреная, в меру веселая. Но не утратившая способности удивляться и радоваться мелочам, составляющим мгновения дня. И лишь иногда, наедине с собой, позволяющая себе чуть-чуть расслабиться и помечтать, как когда-то в детстве, о том, что может бродит где-то по этой жизни родная душа, тоже уставшая от столь долгой разлуки, что может быть будут когда-нибудь сказаны те самые заветные слова, что превращают сложное в простое, черно-белое в цветное, рассыпаются теплом, проникающим в самое сердце и успокаивающие мятежную душу.
В обыденной жизни она не позволяла себе признания, что душа ее все еще ждет той единственной встречи, о которой так много было исписано страниц в школьном дневнике, иногда доставаемом из небытия, в минуты усталости или грусти. Читая свои первые робкие стихи о сказочных островах, о романтической любви, о голубых далях и звездах, она на краткий миг становилась маленькой девочкой, что так жаждет сказки и чуда.
Закрыв глаза, она отпускала душу в плаванье по бескрайнему звездному океану.Иногда ей казалось, что где-то в закоулках бытия вдруг на мгновение ощущался чей-то взгляд, излучающий теплоту и проникающий в самую потаенную суть ее. И возникало ощущение гармонии, законченности этого мира, покой и тихая радость.
Но. Утро встречало ее целым букетом обязательств, забот, встреч, нужных и не очень.И в суете дня то мимолетное ощущение остывало, таяло, стиралось. Оставаясь в сердце только тихой болью невосполнимой утраты.
Все было как всегда.

• 
• 
•