Galina, 66 - 28 июня 2021 19:29

Эта история произошла давно, но до сих пор не даёт мне покоя. Тогда мне было двенадцать лет, и было сложно понять всю глупость или самоотверженность этого поступка, но сейчас, спустя два десятилетия, когда я познала радости замужества и материнства, возникает все больше вопросов, которые уже некому задать. Марию похоронили последней из пяти сестер десять лет назад.

Как и все дети, я часто проводила каникулы у бабушки. Бабушка уже тогда сильно болела и почти не выходила из дома. Я бегала по ее поручению в ближайший магазин за хлебом и кефиром, но мясо и овощи нужно было покупать на рынке, и ей их обычно привозила младшая сестра, Мария. Однажды я напросилась вместе с бабой Машей, как я ее называла, с одной стороны, из чувства долга, потому что она была пожилая, и ей было тяжело нести огромные сумки, а с другой стороны из любопытства - очень хотелось побывать на рынке. И она взяла меня с собой.

На обратной дороге мы остановились передохнуть на лавочке. Не помню с чего, но я вдруг спросила:

- Баба Маша, а почему у тебя нет детей? И мужа?

Она внимательно посмотрела на меня, словно оценивая, стоит ли рассказывать, пойму ли я. А потом произнесла:

- Я расскажу тебе. Чтобы ты всегда ценила своих родных, свою жизнь и тот хлеб, который ешь каждый день. Ты же знаешь, что нас было пятеро сестер. Твоя бабушка была старшей, и в тот год, когда началась война, ей было чуть больше лет, чем сейчас тебе. А мне было три года. Папа сразу ушел на войну, и мы остались с мамой, совсем одни. Родственники все остались на Украине.

Жили мы тяжело. Мама и две старшие сестры работали, мы были на домашнем хозяйстве. Весь урожай же тогда отправляли на фронт, есть было совсем нечего. Сложные это были времена. Для всех. Я была совсем малая, ничего не понимала. И всегда хотела есть. Хлеб нам выдавали по талонам - это был такой маленький кусочек в день, что насытиться им невозможно. Я проглатывала его за один миг, и очень хотела ещё.

Баба Маша остановилась и замолчала. Я заметила, что у нее дрожат руки, и мне почему-то стало очень тревожно и холодно, хотя на дворе был жаркий июль. Чем дольше она молчала, чем страшнее мне становилось, и очень хотелось попросить ее продолжить рассказ, но голос комом застрял у меня в горле.

- Мама нас строго воспитывала, - наконец продолжила она. - Каждой отмерялся одинаковый кусочек хлеба, и делиться с другими не разрешалось. На самом деле, делиться со мной - я же была самая младшая, и все пытались отдать мне самый вкусный кусочек. Она всегда это пресекала.