котяра, 58 - 27 марта 2008 03:53

И когда она говорила: «мне хорошо», ты продолжал смотреть в мёртвые глаза восковой куклы и чувствовать, что там, за стеклом – тепло; и ты ждал. Каждую ночь, когда ваши тела слипались, сцеплялись и сплетались, ты надеялся на чудо, а чуда не было. Всё это была красивая ложь, что бы ты ни делал. Каждый раз, как вы сидели на этой маленькой белой кухне и говорили обо всём, что было и что будет – ты верил в чудо, наивный ребёнок! Развит не по годам, но… всё ещё ребёнок. Потому и ждал, готовясь принять взрывную волну своим по-детски хрупким телом. А её всё не было, и ты стал стареть. Рядом с ней постарел твой разум. Покрылись паутиной времени твои надежды. И ничто уже не могло стряхнуть с твоих плеч эту пыль. Иногда, только иногда… ты мог видеть что-то отдалённо напоминающее северное сияние, когда начиналась её любимая песня. Но это сияние быстро уходило сквозь пальцы. И ты не мог удержать в руках ни капли, не мог утолить жажду. И не мог порой её утаить – так начинался бунт на вашем корабле. В такие моменты лучше всего было держаться подальше от вашего дома, где мне, не смотря ни на что, всегда были рады. Она обдавала тебя таким холодом, что бунт затухал, не успев как следует разгореться. А потом замолкала на пару недель. И плевать хотела на твои мольбы о прощении и голодные взгляды – в эти дни ты спал на кухне. Или в коридоре. Или где угодно, но только не с ней. Помнишь, был канун её дня рождения… вы как раз поссорились. Я пришла не вовремя (или всё-таки вовремя?). На твоём слегка девичьем лице – слёзы. Тогда я решила, что с тебя хватит, что ты слишком долго находишься рядом с этой морозильной камерой. И мы собрали твои вещи, взяли твой скейт и ушли. Она ничего не сказала. И это был лучший день в моей жизни. Она подарила мне тебя, пусть и очень ненадолго. Я, в отличие от неё, умею пользоваться подарками судьбы. Сейчас уже сложно вспомнить всё в деталях – кажется, ты учил меня кататься на этой доске с колёсами, мы ели мороженое и гуляли по полупустым аллеям Академа. И так до позднего вечера, и никакой тебе усталости. У нас были битлы в плеере. И мы послушали раз на сто HELP! А вечером поехали ко мне домой – я тогда жила у бабушки, а бабушка – у меня дома, так что никто не мешал нам быть самими собой. Я ещё думала о том, как же ей повезло. Такой холодной амфибии достался такой живой ты. И я просто стряхивала с твоих плеч эту пыль, просто помогала тебе снова стать тем мальчиком, которым ты был до того, как бросил первый взгляд «на ту сторону». Вроде получилось. Особенно под YESTERDAY, или что там было…
Только вот, жизнь, особенно наша, никогда идеальностью не отличалась. Утром всё кончилось. Я проснулась, но ни тебя, ни скейта не было. И у вас дома трубку тоже никто не брал. Пришёл страх. Навалился, как серые комья свалявшегося меха паршивой овцы. Ничего не оставалось, кроме как поехать к ней и обнаружить тебя ревущим под дверью, убедиться в том, что ничего ужасного на самом деле не происходит – это просто я в дерьме, и нервы немного шалят…
По дороге на остановку я вляпалась в грязную лужу, потому что неслась как угорелая и абсолютно не разбирала дороги. Нога почти по колено в грязной жиже – отвратительное ощущение, но мне было параллельно, что там чувствует моя нога: отрезал бы её кто – я бы и внимания на это не обратила. Чуть больше, чем через час, я приехала, но тебя под дверью не было… где ты? Дверь открыта. Громко, почти кричу её имя. Нет ответа (как у Твена в «Томе Сойере», только хуже). В комнате тоже никого нет. И на кухне никого, никого, кроме твоего совершенно неживого тела с несколькими проникающими ножевыми ранениями. Она убивала наверняка – никаких тебе компромиссов и надежд на ХЭППИ-ЭНД. Вспорола холодной рукой тебе кишки. Вот и всё – конец истории. Надо бы разрыдаться, начать психовать и стучать головой об стену… надо бы! Но я больше не могу. Почему? И к чему я вообще всё это рассказываю? Сейчас узнаешь. Но для начала скажу – её так никогда и не нашли. Она как сквозь землю провалилась. И я даже рада, что всё закончилось так, а не иначе.
А теперь вернёмся к твоему безумно красивому мёртвому телу – я смотрела на него и замерзала посреди вашей маленькой белой кухни. Я не плакала. Потому что теперь я – это она. А она, вполне может быть, стала мной. И поэтому я имею полное право говорить то, что я говорю, и предсказывать её будущее. Ведь теперь это моя собственная жизнь. И мне никогда на стать сверхновой, не разлететься на куски и не полюбить. Зато я научилась убивать. И стала умнее, гораздо умнее, это точно. И если ты вдруг спросишь, что со мной, я знаю, ЧТО и КАК я скажу. Угадал: «Мне хорошо». 8)

• 
• 
•