Yuriko, 49 - 6 апреля 2009 10:00

Цитировать Губермана — признак хорошего тона.

Тому, что в семействе трещина,
всюду одна причина:
в жене пробудилась женщина,
в муже уснул мужчина.

Поскольку жизнь, верша полет,
чуть воспарив - опять в навозе,
всерьез разумен только тот,
кто не избыточно серьезен.

Лишь перед смертью человек
соображает кончив путь,
что слишком короток наш век,
чтобы спешить куда-нибудь.

В цветном разноголосом хороводе,
в мелькании различий и примет
есть люди, от которых свет исходит,
и люди, поглощающие свет.

Признаться в этом странно мне,
поскольку в этом мало чести,
но я с собой наедине глупей,
чем если с кем-то вместе.

Поэзия - нет дела бесполезней
в житейской деловитой круговерти,
но все, что не исполнено поэзии,
бесследно исчезает после смерти.

Только в мерзлой трясине по шею,
на непрочности зыбкого дна,
в буднях бедствий, тревог и лишений
чувство счастья дается сполна.

Во всех делах, где ум успешливый
победу праздновать спешит,
он ловит грустный и усмешливый
взгляд затаившейся души.

Как счастье ни проси и ни зови,
подачки его скупы или крУты:
дни творчества, мгновения любви,
надежды и доверия минуты.

Теперь я понимаю очень ясно,
и чувствую и вижу очень зримо:
неважно, что мгновение прекрасно,
а важно, что оно неповторимо.

Есть в каждой нравственной системе
система, общая для всех:
нельзя и с теми быть, и с теми,
не предавая тех и тех.

Опыт наш - отнюдь не крупность
истин, мыслей и итогов,
а всего лишь совокупность
ран, ушибов и ожогов.

Давным давно хочу сказать
я ханжам и мнительным эстетам,
что баба, падая в объятья,
душой возносится при этом.

Нас боль ушибов обязала
являть смекалку и талант;
где бабка надвое сказала,
там есть и третий вариант.

Судьба не зря за годом год
меня топчет в житейской ступке:
у человека от невзгод
и мысли выше и поступки.

Когда-нибудь, впоследствии, потом,
но даже в буквари поместят строчку,
что сделанное скопом и гуртом
расхлебывает каждый в одиночку.

Хотя и сладостен азарт
по сразу двум идти дорогам,
нельзя одной колодой карт
играть и с дьяволом, и с Богом.

Никто из самых близких поневоле
в мои переживания не вхож,
храню свои душевные мозоли
от любящих участливых галош.

Прожив полвека день за днем
и поумнев со дня рождения,
теперь я легок на подъем
лишь для совместного падения.

Мужчина — хам, зануда, деспот,
мучитель, скряга и тупица;
чтоб это стало нам известно,
нам просто следует жениться.

Брожу ли я по уличному шуму,
ем кашу или моюсь по субботам,
я вдумчиво обдумываю думу:
за что меня считают идиотом?

• 
• 
•