Марина, 63 - 21 июля 2009 01:18

Я сидел, и тяжелая больная тоска душила меня. Я закрыл глаза, потом открыл их снова, начал говорить не своим, сдавленным, чужим голосом:
- Вы знаете, это очень высокая цена для меня. И слишком большая жертва. Я очень люблю Таню, но не могу… Это так сложно. Я не знаю…
Я старался не глядеть на него, но я почувствовал, что он встал. Расправляя складки на своем плаще, он спросил:
- Это ваше последнее слово?
- Да, - тихо ответил я.
- Ну что ж, это ваш выбор. Приятно было с вами пообщаться, - он посмотрел на часы. – Мне нужно еще кое с кем встретиться. Так что всего доброго.
- До свидания, - еле слышно сказал я.
Он повернулся и медленно пошел, постепенно удаляясь от меня все дальше и дальше, пока не скрылся за поворотом. Я продолжал сидеть в оцепенении, мне было трудно дышать. Я сжал голову руками, хотелось плакать.

Но не получалось. Все произошло так, как он и сказал. Таня погибла в шесть часов вечера, в понедельник, попав в автокатастрофу. Все эти три дня, с пятницы по понедельник, я старался с ней не общаться, избегая ее. Как ни странно, она и не стремилась к этому, что на нее не было похоже. Лишь в субботу состоялся между нами короткий телефонный разговор, в котором мы договорились встретиться во вторник. Мне было тяжело с ней разговаривать, а когда она сказала, что в понедельник поедет в гости к подруге, мое сердце сжалось. Она говорила тоже не очень охотно, сказав, что немного приболела. Прощаясь, она сказала, что любит меня, и только потом положила трубку.

В понедельник вечером, когда я уже знал о случившемся, в своем почтовом ящике я обнаружил письмо от Тани. Оно пришло недавно: это было видно по свежим чернилам и недоклеенному уголку конверта. Я читал письмо, мои руки дрожали. Дочитав его до конца, я долго, минуту, неподвижно стоял, а потом начал сдавленно тяжело рыдать, втянув голову в плечи. «Миленький, любименький, - писала она. – Я не знаю, когда ты получишь это письмо. Но наверняка тогда, когда меня уже не будет на свете. О, как тяжело осознавать это! Но я спокойна уже тем, что ты жив. Ты, наверное, ничего не понимаешь, но как мне трудно писать.

Я плачу… Я люблю, люблю тебя! Почему так должно произойти и почему с нами?... Он подошел ко мне в четверг, вечером, когда я возвращалась из института. О, Боже, миленький, он все про нас знал! Какой-то старик в мятой шляпе, но он знал, что ты мне подарил в годовщину нашего знакомства – это же не знает никто! Он рассказал о нас все: и как мы познакомились, и какой наш любимый фильм, и как мы отдыхали прошлым летом. Он знал все! И он сказал, что ты умрешь! Да, ты должен был умереть в субботу. В одиннадцать часов, утром, тебя бы сбила машина. Так он говорил – о, как я тогда извелась; я ему не верила! Но он знал все. Он сказал, что твоей смерти можно будет избежать – для этого я должна была отдать свою жизнь… Миленький, извини меня, но я так долго думала, плакала. Я согласилась.

Он сказал, что я умру в понедельник, но не сказал, во сколько… Мне так страшно! Сегодня воскресенье – завтра я умру. Но зато ты жив, ты будешь жить; вчера я не выдержала, позвонила тебе – какое это счастье слышать тебя, знать, что ты есть! Ты должен жить, я так люблю тебя! Но почему так быстро летит время? Уже вечер! Я больше не увижу тебя. Никогда. Почему мы? Мы столько еще не сделали. А я так хотела! У меня дрожит рука… Миленький, мне трудно писать. Не забывай меня. Я буду всегда любить тебя!»

• 
• 
•