GALA, 63 - 10 апреля 2010 22:56

...с салфеткой, что лежала на тарелке, я справился. Я подсмотрел, что многие кладут её себе на колени. Я сделал так же. Но когда нам принесли что-то маленькое на маленькой тарелочке, я растерялся. Никто сразу за вилки и ножи не схватился. Все разговаривали друг с другом, смеялись, пили вино. А я-то ни с кем говорить не мог. Французского я не знаю. Вот и сидел, как дурак.

И тут я поймал на себе пристальный взгляд доктора. Он смотрел и улыбался. Тогда я набрался решимости и вопросительно приподнял плечи, а руками указал на вилки и ножи. Он непонимающе расширил глаза и мотнул головой, мол "Что?" Я повторил свои вопросительные жесты. Тут он догадался о том, о чём я его спрашиваю, хохотнул и незаметно для остальных показал мне рукой нужные вилку и нож. Я их взял, подержал в руках и, выдохнув, стал терзать принесённую маленькую закуску.

Доктор, улыбаясь, посмотрел на мои манипуляции, потом, не торопясь, взял в руки свои вилку и нож и так же медленно переложил нож в левую, а вилку в правую руки. Я не смог скрыть своего удивления и того, что заметил то, что он сделал.

Доктор усмехнулся, посмотрел куда-то в сторону, а потом наклонился над столом, поближе ко мне. Я сделал то же самое.

Мне 76 лет, сказал он по-английски, и знаешь, я думаю, что заработал себе право держать вилку в той руке, в которой мне держать её удобно.

Я запомнил эту фразу раз и навсегда. Лет шесть тому назад я позволил себе делать то же самое с вилкой и ножом. Но так же, как тот бельгийский доктор, стараюсь делать это незаметно.

Год или полтора после того эпизода в Бельгии случился другой эпизод. Случился этот эпизод в Кемерово, и в этом эпизоде снова прозвучала фраза, которую я так же запомнил на всю жизнь.

В пельменной официанта не было, а было самообслуживание, и значит, надо было заплатить, взять свою тарелку с пельменями, отнести её за стол, а потом отнести грязную посуду к специальному окошку.

Мы взяли пельмени, томатный сок, горчицу и чудесно проводили время. Мы быстро съели всё, что взяли, и купили себе чаю с лимоном. О спиртном я даже не помышлял тогда.

В пельменной было довольно много народу. Там стояло столиков десять, и только пара из них пустовали. Посетители пельменной были люди всё простые, но приличные и опрятные. За одним столиком три мужичка пили водочку, но чинно, тихонечко, не торопясь. Они только иногда позвякивали стаканами, когда чокались. Видимо, они были постоянные клиенты, потому что им позволили пить водку. Вообще-то водку в том заведении не подавали.

Мы с приятелями сидели и солидно пили чай с лимоном, как вдруг в пельменную спустился мужичок. Он туда спустился, потому что пельменная находилась в полуподвальном помещении.

Мужичок был очень замызганный. Лет ему было непонятно сколько. Это сейчас бы я смог более-менее точно определить его возраст, а тогда даже сорокалетний человек мне казался бесконечно взрослым. Но, думаю, тому мужику было под пятьдесят. Он был в грязных, и даже очень грязных, штанах, которые когда-то были брюками. Обут он был в очень грязные, драные кеды. Пиджак его, некогда коричневый, выглядел ужасно, но был застёгнут на все три пуговицы. Боковые карманы пиджака сильно топорщились, а из нагрудного кармана того же пиджака торчали штук пять разных пластмассовых ручек и погрызенный карандаш. В руке он держал сетку-авоську, битком набитую всякой всячиной. Сальные, грязные и давно не стриженные его волосы были тщательно уложены на бок, и по причине сальности и грязи отчётливо сохранили следы, оставленные расчёской. Видимо, он причесался, заходя в заведение.

Мужичок огляделся, вальяжно прошёл к свободному столику, поставил свою авоську на стул, а потом ещё более вальяжно прошествовал к тому месту, куда относили грязную посуду. Там на специальном окошке и столике скопилось немало тарелок и стаканов со следами еды и напитков. Мужик постоял возле той посуды, деловито всё осмотрел, взял одну тарелку, на которой следов еды было поменьше. Вслед за этим он выбрал несколько кусков хлеба с других тарелок. Он явно выбирал не покусанные, а ломаные куски. Выбрав три-четыре куска, он двумя пальцами взял стакан, из которого кто-то уже пил томатный сок. Он спокойненько вылил остатки сока в другой стакан и пошёл обратно к столу со всем тем, что взял.

Все посетители пельменной уже смотрели на него. Кто смотрел с отвращением, кто с любопытством, кто осуждающе. Я же смотрел презрительно и брезгливо, ну и, конечно, возмущённо. Ну действительно! Приличное заведение, сидят и едят приличные люди, которые, между прочим, платят за еду честно заработанные деньги, а тут является чёрт знает кто такой и делает, чёрт знает что. К тому же мужик был не увечный, не калека. Здоровый такой мужичок. И что же ему мешало тоже работать, прилично одеваться и прилично жить?! Вот работал бы, и не нужно ему было бы побираться и портить аппетит другим людям.

• 
• 
•