Нежность, 42 - 3 января 2011 19:54

Домыслы и реальность
Приведенные точки зрения известных психологов, проливая свет на некоторые аспекты извечного вопроса любви, все же не дают на него исчерпывающего ответа и во многом отличаются почти детской наивностью.

Утверждать, подобно Э. Фромму что, любовь не зависит от объекта – значит не знать, что такое любовь. Мы можем любить шоколад или море, но не можем любить дерьмо. Причина этого кроется в самом объекте – дерьме. Некоторые объекты оставляют нас безразличными или вызывают отрицательное отношение. Любовь зависит от объекта.

Ощущение восхищения всем миром и любви ко всему миру – это только сиюминутное чувство, возникающее в моменты великой радости. Перманентное восхищение всем миром – огромным, противоречивым, отчасти совершенно недоступным и, поэтому, не способным вызывать каких-либо эмоций, от части откровенно враждебным – может сопровождать только умственно отсталых или психически нездоровых людей. Аналогично с любовью ко всем людям: Христианская любовь и всепрощение – удел умалишенных (тут я приобрел парочку миллиардов противников). Разумный человек не может любить маньяка-убийцу или идеолога расового террора (любовь, как видно из вышеизложенного, зависит от объекта). Но для того чтобы уметь любить, нужно уметь любить, хотя бы, себя, нужно уметь любить жизнь и, уж конечно, нужно уметь любить человечество, частью которого является любящий и частью которого является объект его любви. Тот, кто не любит человечество, тот никого, кроме себя, не любит (если, конечно, он любит, хотя бы, себя). Его характер эгоистичен и, он стремится получить удовольствие только для себя. Он безответственно и, даже, потребительски относится к другим, поскольку люди (в крайнем проявлении эгоизма), из живых существ, обладающих побуждениями и чувствами, превращаются в неодушевленные объекты – средства к достижению цели. Любовь такого человека – это жажда обладания – жадность. Он любит владеть, и «любит» лишь настолько, насколько получает или надеется получить удовольствие от использования данной вещи. В лучшем случае, подобная «любовь» – это только страх перед одиночеством и она не выдерживает испытание разлукой. В худшем, это садизм. Одним из проявлений такой «любви» является ревность. Полное отсутствие ревности вряд ли возможно, поскольку в каждом человеке задатки эгоизма заложены природой с ее инстинктом сохранения, защиты собственной жизни, собственного имущества, как одного из жизненно-важных факторов, защиты собственного достоинства и чувств. Абсолютное отсутствие ревности может объясняться только безразличием или подсознательным желанием прекратить отношения. Зато высокий уровень ревности с очевидностью свидетельствует о жадности и является показателем того, насколько человека любят как вещь. Для того чтобы любить человека, как человека, человек должен быть достаточно альтруистичен. Должен уметь не только брать, но и давать. Должен уметь получать удовольствие от того что, дает, проявляя, тем самым, свою силу и жизнестойкость. Таким образом, чтобы любить, нужно быть сильным, но еще более важно, нужно быть достаточно альтруистичным и (в принципе), любить человечество. То есть для любви необходимо обладание некоторыми качествами, без которых человек не способен по настоящему любить.

Разумный выбор волевого акта, о котором говорит Э. Фромм, слишком похож на коммерческую сделку, чтобы быть включенным в концепцию любви.

А. В. Петровский подошел к вопросу с другой стороны. В полном соответствии с советской традицией, он не пытается вскрыть внутреннее содержание, а описал лишь внешние проявления, доступные наблюдению со стороны. Но описывает предельно корректно и точно: Любовь – это действительно интенсивно… И, не при пуританах будь прочитано, любовь обусловлена сексуальными потребностями, если уж говорить о любви к противоположному полу, а именно о ней идет речь: любое отношение, в основе которого лежит противоположность пола обусловлено сексуальными потребностями. Одно из проявлений любви – стремление быть представленным личностно-значимыми чертами, стремление вызвать любовь к себе, такому, какой ты есть на самом деле или, по крайней мере, каким ты себя считаешь. Если же личностно-значимые черты скрываются или уступают место лжи, то это вовсе не любовь, а мошенничество, бессовестная эксплуатация чужого доверия. Таким образом, любовь предполагает искренность.

Одной из ошибок Стернберга является разделение любви на типы (Любовь-товарищество и т. д.). Сами названия этих типов отдают какой-то детской наивностью. Но дело не столько в них, сколько в самом факте того что, любовь – высшее чувство из тех, что могут возникнуть между мужчиной и женщиной – смешивается со сходными по проявлению, но различными по смыслу чувствами. Ведь любить как друга, любить как сестру, как брата, как мать или ребенка, это совершенно не то, что скрывается под любовью к представителю противоположного пола.

Второй, более существенной его ошибкой является «решение/обязательство». Фактически, этим тезисом утверждается что, человек все взвесит и (опять же, как и у Э. Фромма) решит: «Буду любить». Чувства подменяются действием. Вместо «любовь», появляется занятие любовью.

Но проявленное Стернбергом стремление разложить сложное чувство на более простые составляющие – вполне разумно (хотя он в этом стремлении далеко не первый). Только так можно разобраться в столь сложном вопросе, разделив его на части, которые можно рассмотреть по отдельности. Проведя его анализ3 .

• 
• 
•